Хроники
   Жакко

Выбор маршевого двигателя, который предстояло сделать ракетчикам, оказался чрезвычайно сложен и оказался обставлен целым набором скорее политических, чем технических шагов, сделанных участниками этого процесса. Для одного из них, руководителя военной приемки ОКБ-2 Р.Б. Ванникова, ранее работавшего военпредом в КБ С.П. Королева, эти шаги запомнились до мелочей:

"Имея к середине пятидесятых годов более чем десятилетний опыт работы в ракетной технике, я, тем не менее, оказался в ОКБ-2 в положении ученика. Знания о ставших мне привычными баллистических ракетах, конечно, помогали. Но оказалось, что зенитные ракеты значительно превосходили их как по степени сложности выполняемых задач, так и по усложненности конструкции. Они требовали познаний в совершенно "неракетных" науках - аэродинамике, радиотехнике и множества связанных с ними предметов и, конечно же, безупречного владения разнообразными "политическими" инструментами. Один из уроков политического мастерства, который преподал мне в те годы руководитель ОКБ-2 Петр Дмитриевич Грушин, я запомнил на всю жизнь.

Тогда, в 1956 г., практически одновременно начались летные испытания ракет В-750, оснащенных маршевыми двигателями, созданными в КБ Исаева и Севрука. По своим параметрам они мало отличались друг от друга. Но отработка обоих двигателей шла очень сложно, нам всем хватало и проблем и неприятностей. И стоит отметить такую характерную деталь. В случае неудач Севрук на различных совещаниях обычно жаловался на Грушина или его подчиненных. Исаев же, наоборот, вину своей организации, а и иногда не только своей, всегда брал на себя. Такая позиция Исаева безусловно нравилась Грушину и Петр Дмитриевич практически всегда становился на его сторону и защищал как мог на любом уровне.

И вот однажды я приехал в Главное Управление на Фрунзенскую набережную. Был со мной и Севрук, работу которого для грушинской ракеты военные очень поддерживали. Неожиданно в коридоре нам повстречался Исаев, который только что посетил одного из руководителей Главного управления Минобороны и получил очередное "наставление". В расстроенных чувствах он поздоровался с нами и сказал:

- Все, я решил, что не буду делать двигатель для Грушина. Работ у меня полно, пусть Севрук дальше развивает это направление.

Мы с Севруком, конечно, обрадовались - становившийся бесконечным конкурс между двигателистами нам всем уже начинал надоедать. Тем более, что все можно было решить так мирно. Мы решили немедленно слегка отпраздновать это дело и пошли в ресторан, неподалеку от метро. Здесь даже Севрук, который прежде с трудом соглашался выпить, поддержал нашу компанию. Довольные результатом мы отправились в Химки, к Грушину. Мы считали, что Грушин должен был обрадоваться, узнав о принятом нами решении. В самом прекрасном настроении добрались до приемной Грушина и, не обращая внимания на слова секретаря Грушина Ольги Михайловны о том, что у него совещание, втроем вошли в кабинет. Кабинет действительно оказался заполнен людьми, но, желая как можно скорее обрадовать Грушина, я громко сказал: "Петр Дмитриевич, конкурс на маршевый двигатель успешно завершен. Исаев отказался от дальнейшей работы и двигатель будет делать Севрук." Стоявшие рядом со мной Исаев и Севрук согласно закивали головами.

Вопреки нашим ожиданиям на лице Грушина не отразилось никакой радости, наоборот, оно приняло самое суровое выражение.

- А кто это решил?

- Мы, - ответили мы втроем, практически одновременно.

Грушин, каким-то чутьем понял наше состояние и медленно поднялся из-за стола, подошел к нам, протянул вперед ладонь и довольно громко, чтобы было слышно всем собравшимся в его кабинете, сказал:

- Рукой по руке хлопают на базаре. А двигатели Исаева и Севрука записаны в Постановлении Правительства и только там должно приниматься решение о продолжении или завершении работ, - и показав, что разговор окончен, пошел к своему столу.

Немного смутившись, мы вышли из кабинета, даже не пытаясь что-либо возразить. Несколько слов, сказанных Грушиным, мгновенно вернули нас к реальности. Спустя несколько минут молчания Севрук неожиданно сказал Исаеву:

- А ты знаешь, как называют двигатель для этой ракеты твои сотрудники?

- "Изделие 711", как же еще?

- Они называют его УНС, что означает "утрем нос Севруку", - и заразительно засмеялся, наблюдая, как смутился Исаев.

Предвидя то, что проблемы с конкурсом будут продолжаться и дальше, Грушин пошел на нестандартный шаг - поехал в министерство, к Устинову и изложил ему свою позицию. Позиция была вполне четкой. В годы войны в двигательных КБ разрабатывались десятки типов двигателей, но на фронт из них попадали лишь единицы. Не потому, что они были лучше, а потому, что они полностью отвечали требованиям войны, могли выпускаться большими сериями, удачно вписывались в самолеты, быстро осваивались техниками. Да, исаевский двигатель сегодня немного хуже по характеристикам, но ведь у его КБ уже есть опыт длительной доводки, серийного производства. Специалистов из КБ Исаева хорошо знают на заводах, с ним готовы сотрудничать, а за Севруком стоят только опытные образцы.

Устинов согласился с Грушиным. В результате был принят такой выход из создавшейся ситуации - КБ Исаева получило приказ министерства о передаче производства его двигателя для В-750 на серийный завод в Ленинград, с целью обеспечения выполнения программы летных испытаний ракеты. И когда через несколько месяцев вопрос о выборе двигателя стал предметом рассмотрения комиссии при Совете Министров, Грушин смог в полной мере использовать этот козырь."

Так для ракеты был выбран двигатель Исаева, в серийном производстве получивший обозначение - С5.711 - по номеру ОКБ-5, объединившего в 1958г. коллективы двигателистов Исаева и Севрука.

Использование двигателя С2.711 (С5.711) потребовало размещения на ракете 1Д трех топливных баков: "Г" - для горючего ТГ-02, "О" - для окислителя АК-20Ф и "И" - для инициирующей жидкости ОТ-155. Время работы маршевого двигателя определялось запасом компонентов топлива на борту и составляло около 25 секунд при общем ресурсе около минуты.

Для стартовой ступени ракеты "1Д" в КБ-2 завода №81 под руководством И.И. Картукова первоначально разрабатывался твердотопливный двигатель ПРД-10. Для обеспечения его работоспособности в температурном диапазоне от -40 до +50°С требовалось использование четырех сменных сезонных вкладышей для изменения критического сечения сопла стартового двигателя. Это значительно усложняло эксплуатацию ракеты. В дальнейшем был спроектирован и принят на вооружение в составе ракет семейства В-750 стартовый ускоритель ПРД-18 с критическим сечением сопла, регулируемым в зависимости от температуры окружающей среды за счет продольного смещения центрального тела - так называемой "груши". Время работы стартового двигателя составляло около 3 секунд. Твердотопливный заряд из рецептуры НМФ-2 для двигателя ПРД-18 разрабатывался в расположенном поблизости от подмосковных Люберец НИИ-125 коллективом во главе с Б.П. Жуковым. Для обеспечения малого времени работы требовалось обеспечить большую поверхность горения топлива, что определило исполнение заряда массой 547 кг из 14 шашек длиной 1800 мм с цилиндрическим каналом диаметром 26 мм при наружном диаметре шашки 135 мм.

Большая часть элементов бортовой аппаратуры ракеты, включая автопилот АП-75, аппаратуру радиоуправления и радиовизирования ФР-15Ю, разрабатывалась в КБ-1. Радиовзрыватель "Шмель" создавался в НИИ-504, боевая часть В-88 - в НИИ-6.

Ракета 1Д перед первым пуском, апрель 1955 г © МКБ "Факел"

Подготовка ракеты 1Д к испытаниям © МКБ "Факел"

Подготовка к заряжанию пусковой установки © МКБ "Факел"

Погрузка ракеты 1Д на транспортную машину © МКБ "Факел"

Ракета 1Д на полигоне © МКБ "Факел"

Опытная подвижная пусковая однобалочная пусковая установка СМ-63 с переменным углом старта ракеты была спроектирована в ленинградском ЦКБ-34 под руководством Главного конструктора Б.С. Коробова. Пусковая установка типа СМ-63 оснащалась электрическим синхронно-следящим приводом наведения по азимуту и углу места, разработанным в ЦНИИ-173 (в дальнейшем переименованный в ЦНИИ автоматики и гидравлики - ЦНИИАГ). В устройстве наведения направляющей по углу места использовался секторный механизм. При отработке пусковой установки на полигоне в подмосковном Фаустово было испытано несколько типов газоотбойных устройств, предназначенных для предотвращения эрозии грунта при пусках ракет. Серийная ПУ оснащалась газоотбойным устройством в виде шатра-рассекателя, прижимавшегося к грунту газовой струёй стартового двигателя ракеты. Кроме того, газоотбойное устройство повышало устойчивость ПУ при сходе ракеты с направляющей. Отработка элементов установки с использованием бросковых габаритно-весовых моделей ракет велась на полигоне Ржевка под Ленинградом.

В московском Государственном специальном конструкторском бюро (ГСКБ) разрабатывалось наземное оборудование для С-75. Всего в ГСКБ для комплексов С-75 было создано 9 агрегатов - транспортно-заряжающих машин ПР-11 различных модификаций, которые использовались для транспортировки и хранения ракет в состоянии промежуточной и окончательной готовности, заправки их окислителем и заряжания пусковых установок.

Изготовление антенн СНР было поручено подольскому заводу №710, но добиться высокого качества изготовления антенн на заводе не удалось, и их производство передали на артиллерийский завод № 92 ("Горьковский машиностроительный завод") и самолетостроительный завод №23 в подмосковных Филях, где уже была отработана технология штамповки крупноразмерных металлических деталей.

К маю 1954 г. был разработан эскизный (технический) проект системы С-75, включавший станцию наведения ракет (СНР), двухступенчатые ракеты и наводимые пусковые установки с наклонным стартом.

Однако дорога, лежавшая перед разработчиками С-75, была далеко не гладкой. Один из ведущих специалистов в области ПВО и ПРО - Г.В. Кисунько, так вспоминал об одном из весьма напряженных эпизодов, связанных с отстаиванием С-75 на начальных этапах работы:

"Даже среди военных было много противников этого комплекса. Ознакомившись с работами по С-75, заместитель Председателя Совмина СССР В.А.Малышев пообещал договориться с министром обороны и ускорить принятие решения по С-75.

На совещание у В.А.Малышева по вопросу по теме С-75 прибыли министр обороны маршал Жуков Г. К. и все его заместители, несколько гражданских министров... Немного поволновавшись вначале, я сделал общий доклад по системе С-75 и по ее радиотехническим средствам. Затем выступил с докладом о ракете главный конструктор ОКБ-2 П.Д.Грушин. По докладам было много вопросов и высказываний. Неожиданно для меня самым непримиримым противником системы оказался Калмыков, недавно назначенный министром радиопромышленности. После одного из моих ответов он сказал:

- Но это та же Б-200, но только в автомобиле, и вместо многоканальной одноканальная.

Я ответил, что потому и одноканальная, что в автомобиле. За мобильность приходится платить многоканальностью.

- А почему в ракете нет головки самонаведения ?

- Техникой самонаведения мы еще не владеем. Вам это хорошо известно. После С-75, вероятно, будет создан и дальнобойный комплекс с головкой самонаведения. Но это будет не скоро.

- А вот генеральный конструктор Лавочкин и наши радиоспециалисты считают, что следующую за С-25 систему обязательно надо делать с головками самонаведения. И ее мы сделаем раньше вашей С-75.

- Ракета для С-75 уже летает на полигоне. Готовы и радиокабины для экспериментального образца. На днях они тоже будут отправлены на полигон.

Наша пикировка на этом закончилась, но волшебные слова о головке самонаведения возымели действие. Все выступавшие вслед за нами маршалы высказались за то, чтобы в этой системе была головка самонаведения."

И напрасно Кисунько с Грушиным пытались объяснить, что для этого пришлось бы разрабатывать совсем новый, другой проект. Никто из выступавших не имел представления о головках самонаведения, кто-то даже поратовал за их "навинчивание" в дальнейшем и на артиллерийские снаряды...

Как вспоминал Кисунько, черту под разгулявшейся вакханалией подвел Жуков:

"Эта система нам нужна. - При этом он указал рукой на ковер, где были расставлены заготовленные Грушиным игрушечного вида макеты. - Конечно, хорошо бы иметь в ней и головку самонаведения, но мы должны считаться с тем, что у наших конструкторов эта проблема не решена. Кстати, должен разочаровать товарищей, что, даже когда такие головки появятся, их не удастся навинчивать на артиллерийские снаряды."

Однако не прошло и полугода со времени выпуска технического проекта, как возникли сомнения в возможности своевременной реализации даже ряда уже заявленных технических решений. Это было связано с тем, что электровакуумные приборы для 6-см диапазона, в том числе новый магнетрон, еще только разрабатывались и осваивались промышленностью. Задерживалось также и создание аппаратуры селекции движущихся целей. Поэтому для своевременного создания и наладки станции наведения ракет Постановлением от 1 октября 1954г. №2070-964 было принято решение о создании ее опытного образца с использованием магнетрона 10-сантиметрового диапазона (т.н. диапазона "В"). Правительственным документом были также уточнены требования к зоне поражения по дальности - до 29 км и по высоте - от 3 до 22 км.

Опытный вариант подвижной станции наведения ракет 10-см диапазона, изготовленный в КБ-1 в упрощенном составе без средств селекции движущихся целей и аппаратуры "электронного выстрела", в конце 1955 г. был смонтирован на радиотехническом полигоне у подмосковного дачного поселка Кратово, где отладочные и экспериментальные работы проводились с января по апрель 1956 г. Для отработки радиоэлектронной части системы использовались самолеты Ил-28 и МиГ-17 специального авиаотряда. В мае 1956 г. было принято решение об отправке СНР для продолжения испытаний на площадку № 32 полигона Капустин Яр, где она использовалась для проведения автономных испытаний ракеты, отработки замкнутого контура наведения на цель и предварительной оценки эффективности поражения цели.

Постановлением СМ от 19 марта 1956 г. N336-255 устанавливался срок представления батареи (зенитного ракетного дивизиона) С-75 на Государственные испытания - 1 июля1957 г. Сверх плана пятилетки 1956-1960 гг. предусматривался выпуск 265 батарей С-75 и 7220 ракет В-750.

Старт ракеты 1Д © МКБ "Факел"

Первый бросковый пуск ракеты В-750 (1Д) с застопоренными рулями был осуществлен 26 апреля 1955 г. с неподвижной пусковой установки, стрела которой была поднята на 45°. Топливом был снаряжен только ускоритель, в баки для сохранения центровки были залиты модельные жидкости. Пуск прошел удачно - через 46 секунд полета ракета упала в 12 км от места старта. В четвертом пуске, проведенном 4 мая, ракета выполнила первые маневры, заданные установленным на борту программным механизмом.

К концу 1956 г. пусками телеметрических образцов ракеты 1Д во все характерные точки зоны поражения были завершены комплексные заводские испытания. При этом в качестве цели использовались парашютные мишени с уголковыми отражателями.

Далеко не всегда испытания ракеты проходили гладко. Из числа наиболее запомнившихся разработчикам и испытателям эпизодов стала серия аварий, произошедших с ракетой на завершающем этапе испытаний. Одним из свидетелей тех событий стал инженер-двигателист ОКБ-2 В.П. Исаев:

"В те дни при схожих обстоятельствах было потеряно около десяти ракет. Самым странным было то, что телеметрия выдавала отказ различных элементов ракеты в один и тот же момент времени. Причем в каждом пуске отказывали различные системы. Разобраться с аппаратурой было крайне трудно - при падении ракеты разрушались практически "до атомов". Пуски были остановлены. На полигон из Москвы с самыми серьезными намерениями прилетело начальство. Обосновался на полигоне и Грушин. Как нам мгновенно стало ясно, цена последних неудач с ракетой могла оказаться для него неимоверно высокой. В результате, наше усердие в поисках причины аварий многократно возросло. С раннего утра и до позднего вечера мы ездили по степи, копаясь в обгоревших обломках ракет. Классическая формула "что изменили?" тоже ничего не могла объяснить сколько ни пытались мы "пройтись по чертежам". Те же провода, элементы аппаратуры, приводы... И однажды, скорее случайно, чем осознанно, спасительная мысль пришла в голову двадцатипятилетнему инженеру-испытателю Владимиру Коляскину - перед этой серией испытаний в маршевом двигателе был заменен датчик, измерявший давление в камере сгорания! В надежности этого, никогда ранее не подводившего, прибора никто не сомневался. А его показания во всех аварийных полетах были в пределах допуска. Но, загоревшись этой идеей, Коляскин немедленно поехал в степь, к ближайшей из упавших ракет. Цель была проста - найти датчик и убедиться, что он работал штатно. И у первого же найденного датчика он обнаружил отверстие, прожженное горячими газами двигателя! Картина отказов прояснилась моментально - газы, прорвавшиеся через датчик, прожигали находившийся рядом жгут проводов, выводя аппаратуру ракеты из строя. Уже через час все, кто был причастен к испытаниям, осматривали виновника аварий и поздравляли Коляскина с его драгоценной находкой."

После нескольких полетов высотных самолетов-разведчиков U-2 над территорией СССР на совещании в августе 1956 г. под руководством министра оборонной промышленности Д.Ф. Устинова были обсуждены возможные экстренные меры по усилению обороны важнейших объектов страны и созданию мобильных средств ПВО. Предлагалось форсировать работы КБ-1 по созданию С-75 с радиолокатором наведения 6-сантиметрового диапазона, но это представлялось уже явно сомнительным с учетом наметившихся задержек с разработкой и освоением производства соответствующих электровакуумных приборов. Работавший в то время в ракетостроении известный авиаконструктор П.В. Цыбин предложил разместить средства системы С-25 на железнодорожных платформах, что позволяло создать ракетный заслон на любом направлении, но фактически означало создание практически с нуля уже третьего комплекса, отличного как от С-25, так и от С-75.

В итоге было принято предложение А.А. Расплетина о внедрении в производство упрощенного варианта системы С-75 с использованием освоенных промышленностью электровакуумных приборов 10-сантиметрового диапазона, без аппаратуры селекции движущихся целей и электронного выстрела. Развитием опытного варианта упрощенного зенитного ракетного комплекса с аппаратурой 10-сантиметрового диапазона (диапазона В) стал серийный зенитный ракетный комплекс СА-75 "Двина".

При этом КБ-1 продолжало работу и по варианту комплекса с аппаратурой 6-сантиметрового диапазона (диапазона Н), который был принят на вооружение как зенитный ракетный комплекс С-75 "Десна" в более поздние сроки.

Забегая вперед отметим, что обозначение С-75 обычно применяется ко всему семейству зенитных ракетных комплексов (СА-75, С-75, С-75М и др.), созданных в несколько этапов и многие десятилетия совершенствовавшихся в ходе эксплуатации.

Официально принятое решение было утверждено Постановлением СМ СССР от 25 августа 1956 г. Опытный образец СНР СА-75 10-сантиметрового диапазона должен был быть поставлен на совместные испытания в апреле 1957 г., а для обеспечения ускоренного оснащения войск зенитной ракетной техникой в 1957 г. промышленности страны предстояло выпустить наземные средства для комплектования 40 батарей (зенитных ракетных комплексов - в современной терминологии) и 1200 ракет В-750.

Фактически полигонные испытания опытного образца начались в августе 1957 г. Но первый пуск по реальной цели провели даже несколько раньше, в январе того же года, "по оказии" сбив Ил-28, участвовавший в "генеральной репетиции" испытаний оснащенной специальным зарядом ракеты комплекса С-25.

Но даже после этого будущая судьба С-75 оставалась не однозначной. В начале девяностых годов о еще одном из наиболее сложных эпизодов в судьбе С-75 рассказал П.Н. Кулешов, руководивший тогда полигоном, через которого прошли практически все разработанные к тому времени в стране зенитные ракеты:

"В начале лета 1957 г. на полигон в Капустин Яр для ознакомления с С-75 приехал Н. С. Хрущев и руководство Министерства обороны. Здесь, на полигоне, и состоялся обмен мнениями о дальнейшей судьбе комплекса. Первым Хрущев спросил об этом С.С. Бирюзова, бывшего тогда Главнокомандующим войсками ПВО. Вопреки моим ожиданиям и ожиданиям находившихся рядом создателей комплекса А.А. Расплетина и П.Д. Грушина, Бирюзов не поддержал идею о скорейшем принятии "Двины" на вооружение. Мотивы? Основной - чрезвычайно продолжительная подготовка средств комплекса к боевой работе. Действительно, почти шесть часов требовалось нам тогда, чтобы "в чистом поле" с разу же после марша подготовить к бою локаторы, кабины управления, пусковые установки и ракеты. Поддержал Бирюзова и будущий министр обороны - Г.Я.Малиновский:

- Пусть его создатели еще поработают, доведут характеристики до приемлемых, тогда и примем решение.

Находившиеся рядом с Хрущевым Расплетин и Грушин мгновенно поняли всю сложность складывающейся для их детища ситуации и в один голос стали просить Хрущева выслушать самих ракетчиков, руководство полигона, имевших совсем другое мнение. Хрущев согласился с ними. Так к Хрущеву позвали меня. Я находился позади от основной группы сопровождающих Хрущева и мне пришлось пробиваться через плотное кольцо советников и охранников. Хрущев, которому я представился, сразу же спросил, насколько готов С-75 к принятию на вооружение:

- Никита Сергеевич, С-75 нужен нашим войскам. Вы же прекрасно знаете - в двадцати километрах над нами, даже над нашим полигоном летает враг и ничего поделать с этим мы не можем. Наши зенитные пушки бьют на 14 километров, истребители поднимаются на семнадцать, а С-75 достанет его на двадцати. Да, у него еще есть недостатки, но свои задачи он выполнить сможет. С-75 надо принимать на вооружение, и как можно скорее - это мнение всех специалистов, работающих на полигоне.

Выслушавший меня Хрущев, возразил:

- Но ведь ваши командиры против С-75?

- Никита Сергеевич, С-75 нужно принимать, и как можно скорей, - сказал я как можно уверенней, и, вопреки известному русскому обыкновению насчет "яиц и куриц", Хрущев согласился со мной.

- Ну что ж, по-моему, все ясно. С-75 надо принимать. Он нужен в войсках.

Окружавшим Хрущева ничего не оставалось делать, как согласно закивать головами."