Хроники
   Жакко

До начала смены караула мы успели еще сходить в сувенирную лавку на Пиккадилли. Это жутко тесное помещение с грудами того, что Континентальные людишки должны были "съесть" на Острове за краткое счастье здесь побывать. Нас насмешила надпись на сувенирной майке "Мой папашка был в Лондоне. Оттуда он привез мне только эту паршивую майку!" Потом мы узнали, что это любимая хохма лондонских торгашей. Эта надпись в вариациях помещается на открытки, кружки, шкатулки и прочую мелочевку. Смешно и обидно: Островитяне, очевидно, считают Континентальных жлобами. Но что не китайское можно купить на Острове за скромные деньги, которые везут туристы?

По дороге к дворцу заглянули в предбанник метро. Там висят телефоны, на которых есть коды соединения с 21 страной, включая такую как Пакистан. России в списке нет. Мелковата страна для уличного лондонского телефона.

Минимальная такса для соединения - 20 пенсов за 110 секунд разговора. Очевидно, это стоимость местных разговоров. Но неужели у них и время нестандартное? В минуте-то 60 секунд!

Кстати! В Торговом комплексе Манеж в центре Москвы висит аналогичный британскому международный телефон, на котором указаны коды пяти десятков стран. Санкций против Великобритании не предпринято.

Смена караула поздней осенью собирает более 1000 зевак (сам считал). Движение на дорогах при этом не прекращается. Машины останавливаются только на 3-5 минут на время прохождения караула.

Каждый раз, когда мы стоим в многочасовых московских автомобильных пробках, связанных с проездом какого-нибудь высокопоставленного лица, я вспоминаю смену караула в Лондоне.

Кстати! В ожидании начала смены караула у нас было время наблюдать за заходом на посадку самолетов в Хитроу. Интервал посадки до ужаса постоянен: 1 минута 20 секунд! Потому на небе одновременно можно видеть три самолета, идущих на посадку.

Еще одно заблуждение о Лондоне. Считается, что рост "бобби" может быть не менее 180 см (6 футов). Но мы видели полицейских значительно меньшего роста. Самая маленькая конная полицейская, которую мы видели, следила за порядком на площади перед Букингемским дворцом. У нее был очень властный голос, который как ветром сдувал недисциплинированных туристов, пытавшихся залезть на монумент Виктории, для того чтобы лучше видеть смену караула.

Мисс-полицейская пронзительно кричала со своего вороного коня: "Слезть немедленно с нашего национального достояния!"

Церемонию смены караула сопровождали два больших духовых оркестра, которые исполняли удивительное сочетание маршей. Наибольшее удивление вызывала мелодия из "Севильского цирюльника": "Мальчик резвый, кудрявый, влюбленный… Не пора ли мужчиною стать?" Кто знает эту мелодию, должен понимать, что маршировать под нее можно, только приволакивая ногу. Что мы и наблюдали.

При смене караула начинаешь обостренно понимать, что наши нации имеют различные корни, различные воинские традиции. В нашей стране до сих пор ощущаются прусское воинское воспитание. Наши гвардейцы - это рослые ребята с великолепной выправкой и четким строевым шагом. Шотландская гвардия разновысокая, шаг - нечеткий. Они, вроде как, гуляют по площади. Создается впечатление, что они делают одолжение тем, кто на них смотрит…

Сменяемые гвардейцы входят во двор дворца через левые ворота. Там - наиболее удобное место для наблюдения за церемонией. Караул выстраивается и ждет смены, которая придет не ранее, чем через 15 минут. Все это время знаменосец караула шагает перед рядами гвардейцев от ограды к дворцу и обратно. Вероятно, развлекает сменяющихся.

После прихода смены по двору начинается броуновское движение. Вся процедура - это сложная смесь красивых традиций и повседневной работы. Все, что туристам кажется странными движениями, - это передача охраняемых объектов старым караулом новому.
(Кто служил в армии, поймет меня.) Следом за пешей гвардией во дворец приходит конная гвардия. Забавно, что за всадниками постоянно движется мусороуборочная машина, подбирающая продукты конской жизнедеятельности.

Кстати! Листья с газонов по сторонам дворца не сметают, а сдувают портативной воздуходувкой - пылесосом наоборот.

Церемония закачивается перестроением оркестров. Мы назвали это действо "Большой дискотекой", потому что в это время постоянно звучит музыка, а оркестры выпендриваются друг перед другом своей игрой. Уверен, что именно так и есть: между ними - соперничество.

Мы не дождались конца церемонии. Тем более, что пончики раздавать не обещали. За полтора часа стояния мы устали, проголодались, продрогли. Потому пошли через парк на Пиккадилли искать пропитание. В Грин-парке гуляли ученики лондонских частных школ - все в одинаковых формочках с жуткой бледностью на щеках. Исключение составляли мусульманская девочка в шароварах, торчащих из-под юбки, и платке на голове, а также негритянский мальчик, который, очевидно не так давно в этой школе, чтобы бледность проявилась на щеках.

Мы решились пройти вслед за детьми по газону и, к моему ужасу, у меня под ногами пополз дерновый слой!!! Английский газон английскому газону рознь! Мне было так стыдно, что я больше не ступил на газоны ни разу.

Затем мы прошли под сводами отеля Риц, в котором происходили некоторые события фильма Ноттинг-Хилл. Потолкались на развале ювелирных изделий возле церкви Сент-Джеймс на Пиккадилли.

Кстати! Я так длинно назвал эту церковь потому, что для нас первой и самой "правильной" была церковь Сент-Джеймс на Сассекс Гарденс, которая находится рядом с нашим отелем. Оказалось, что пиккадилльская церковь главнее. Ее спроектировал и построил сэр Кристофер Рэн. Она была его любимицей. Весь район, в котором она находится, называется Сент-Джеймс. Настоятель местной церкви - очень оригинальная личность: он не гонит торговцев от храма. Он разрешает в церкви концерты классической музыки, философские и богословские диспуты.

Правильно. Каждый привлекает паству, как может. Настоятель Церкви Всех Святых на Риджент-стрит, например, завлекает молодежь легкой музыкой...

На блошином рынке возле церкви Сент-Джеймс неприятно режут глаз советские военные награды. Хотя там много польских и фашистских крестов. Со всей Европы сюда свозят антиквариат. Совершенно непонятно происхождение о-о-Огромного алюминиевого таза на одном из прилавков: он (таз) до краев наполнен женскими серебряными побрякушками. Думаю, что в этом тазу можно ковыряться целый день и найти все, что может в голову прийти.

По пути к площади Пиккадилли мы зашли в небольшой магазин и купили отличный складной зонт, чтобы быть защищенными от неожиданностей. Я был горд покупкой, сделанной в сердце Лондона. Лишь в Москве я нашел на зонте надпись: Made in China... Я все равно его очень люблю и очень надеюсь, что когда зонт поломается, то следующий куплю в том же магазине.

Площадь Пиккадилли круглой выглядит только под землей, где сделан идеально круглый вход в метро. На поверхности круг испорчен врезками боковых улиц.

Совершенно случайно мы вошли в Сохо и так же случайно проскочили мимо Чайна-Тауна. Времени было слишком мало для того, чтобы понять причину традиционного восхищения этим районом. Говорят, что понять прелесть района можно, если войти в него в сумерки, с большим количеством денег, и посетить все злачные места. Не довелось.

Нам же очень понравились рождественские звезды, развешенные над улицами.

Кстати! Рождественские приготовления в Европе начинаются уж очень рано. Помимо звезд, нам очень понравилась поющая рыба на Крэйвен-роуд. Хозяева магазинчика, на двери которого она висела, нарядили рыбу в санта-клаусский колпачок. Рыба разевала пасть в такт песне, прихлопывала хвостом, и время от времени поворачивала голову в колпачке в направлении слушателей.

1. Эти британцы ограбили весь мир;


2. Если бы не эти британцы, которые собрали награбленное в одном здании, то мы бы никогда не увидели всего этого великолепия.

Меня словно током прошибло, когда я гладил гранитный саркофаг раннего царства: между мной и его создателями лежат сотни поколений. А в нем - совершенные прямые углы. Везде прямые углы. Я сам всю жизнь посрамлял прямые углы. Не из вредности, а по неспособности. А древние египтяне смогли.

Потом мы стояли перед розеттским камнем, благодаря трехъязычной записи которого Шампольоном был расшифрован древнеегипетский язык. Мертвый язык. Хотя я думаю, что копты из вредности не раскрыли тайну языка. Они до сих пор носят в себе кровь фараонов и одну из ветвей православия. И крест у них самый совершенный - трехмерный. Он с любой точки смотрится крестом...

Кстати! До слез меня растрогал японский учитель, который водил трех очень серьезных японских школьниц по музею. Он что-то долго и старательно показывал в хитросплетении клинописи. По его интонациям я понял, что он горд этим подобием японской иероглифики. И в его ученицах было видно обожание, как истории, так и учителя.

Это не пустые или высокие слова. В соседнем зале три десятка японских гимназистов в одинаковых формочках военного образца ТОМИЛИСЬ возле фронтонов Парфенона. Некоторые из них даже не делали вид, что им интересно. Стоило ли для этого лететь через полмира?

Фантастическое впечатление производят человеко-быки из Вавилона (нынешнего Ирака). В школьных учебниках пятого класса они были такими маленькими, что казались не более ладошки. Натуральный их размер - полтора этажа. Кажется, что весь музей был построен вокруг них. При этом ни в самих фигурах, ни в сопряжении фигур со зданием нет ни одной фальшивой линии. Одно совершенство.

Был бы я один, то пару часов просидел бы в зале, в котором компьютер реконструировал дорогой моему сердцу Парфенон. Когда компьютер развернул в пространстве барельефы, т.е. то, что изображено на них, оказалось, что по фронтонам скачут плотные строи греческих конников! Это армии, а не плоский ряд!

Мы пошли на второй этаж в залы с мумиями. Лизонька с радостью смотрела, как я выспрашиваю у служащих музея пути в заповедные уголки (У нее всегда были большие сомнения в моих языковых способностях.) Они мне что-то отвечали, но я, несмотря на их объяснения, все-таки приходил туда, куда нам было нужно...

В конце египетского зала на втором этаже я увидел то, чего не надеялся увидеть никогда: в торцевой витрине лежал каменный шар и то, что называют бронзовым багром из "воздушных шахт" пирамиды Хеопса. Дело в том, что эти экспонаты более ста лет считались безнадежно утерянными. Но было еще одно обстоятельство, которое делало эти вещи ценными: я сделал для себя формально-логическое открытие. Если ученые не верят в то, что во времена Хеопса люди умели делать бронзу, а багор сделан из бронзы, значит багор - первое в истории изделие из бронзы.

Именно во время осмотра этой витрины музея раздалось странное заунывное гудение. Первые пару минут мы думали, что это гудит вода в трубах или что-то испортилось во внутренней радиосвязи музея. Но когда мы увидели, что музейные служители старательно оттесняют посетителей к дверям, стало понятно, что "это ж-ж-жу - неспроста".

Служащий гардероба - улыбающийся крашеный блондин голубоватого вида - радостно сообщил нам, что прозвучала пожарная тревога, и ("тысячу раз извините нас") он обязан по инструкции быть у выхода из музея. Так как гардероб музея был в каком-то не известном нам помещении в отделе манускриптов, и общение с ним было возможно только через посредников, мы мысленно попрощались с моей потертой курткой и Лизонькиной еще новой шубой.

К счастью, появилась старая служащая гардероба, которая была, вероятно, очевидцем Большого Лондонского Пожара, а потому не боялась огня. Она спасла наши верхние одежды.

На улице стояли толпы людей, но никакой паники не было. Школьники младших классов делали зарядку (учителя заставляли их ее делать, чтобы сохранить видимость порядка и иметь возможность видеть всех одновременно).

Мы долго ждали автобус, а в тот момент, когда он пришел, оказалось, что по континентальной привычке мы стояли на остановке, к которой подходит автобус, идущий в противоположную сторону. Мы плюнули и пошли в сторону Нью Оксфорд-стрит. В темноте немного заблудились.

Кстати! В Лондоне нужно быть очень внимательным с названиями улиц. В районе Британского музея мы заблудились из-за того, что Blumsbure Road и Blumsbure Street идут перпендикулярно друг другу. Короткая улица Craven, на которой мы жили, - не одна, а три переходящих одна в другую улочки - Craven Road, Craven Hill и Craven Gardens. А Craven street вообще находится в другой части Лондона - возле вокзала Виктории.

Еще о Swan'е. Во время нашего ужина какой-то старый британец с резинками на рукавах белоснежной рубашки ходил по пабу и заглядывал в лица посетителей. Очевидно, искал знакомых, которые могли бы угостить его выпивкой. Потом он сел за пианино и стал играть. Я подошел и стал слушать. Вероятно, это ему и нужно было. Не прекращая игры, он спросил: "Ты немец или датчанин"? "Нет, я русский". "Все равно, веди сюда своих друзей". Он закончил играть. Я захлопал в ладоши. "Не нужно аплодировать. Лучше принеси выпить", - заявил джентльмен.
"Все люди - братья (по выпивке)", - подумал я.