С самого утра моросит дождь. Самое время бродить по музеям.
На 23-м автобусе мы добрались до Трафальгарской площади. Еще рано. Национальная галерея закрыта. Мы бродим по лужам. Весь юг площади покрыт кочками - это нахохлились мокрые голуби. Они сидят возле закрытой лавки, в которой обычно для них продают птичьи корма.
Между голубями бродят темзские чайки. Для них морось привычна. Они истерически орут, если кто-то бросает голубям корм.
Кстати! В Москве я не видел лавок с кормом для уличных птиц. Тоже другая модель жизни. А друзья говорят, что все реже слышат птичье пенье. Вот и у нас из-под окон исчезли вороны и стали редкими соловьи... Жаль.
На противоположном по диагонали углу площади, у канадского посольств, стоит очень необычный символический памятник единства разума, жизни и природы: дерево корнями оплетает книгу и камень. На сравнительно небольшой территории площади вообще слишком много памятников и скульптур. Но над всеми возвышается Нельсон.
На афишах Национальной галереи предлагается альтернатива: пройти бесплатно по постоянной экспозиции музея или заплатить деньги за уникальные картины классиков-импрессионистов в семи подвальных залах левого крыла музея - Сейнсбери. Мы из двух предложений выбрали два.
Лишь после того как мы вышли из помещений с платной экспозицией, стало ясно за что мы платили деньги: в подвалах Национальной галереи мы увидели процесс творчества. В довольно плотной толпе мы продвигались мимо неизвестных и в то же время - очень знакомых картин. В экспозиции были собраны этюды и варианты более удачливых всемирноизвестных картин.
Эдуард Мане. "Снежный эффект в Петит-Монтро". Снег на картине настолько пронзительно-контрастный, что слепит глаза.
Так же привлекают глаз белые барашки волн в картине "Море в Гавре" Клода Моне. Забавны его "Купальни", в которых за рядом лодок видны десятки голов купающихся. Так выглядело Черное море в советские времена в курортный сезон.
Там же висит набросок к "Бару в Фоли-Бержер" Эдуарда Мане. Совершенно другая поза женщины. Она еще не устала и взгляд ее не потерян. (Для тех, кто не помнит: в известной картине изображена продавщица бара в фешенебельном ресторане. Она устала от многочасового стояния перед сотнями желающих выпить - это видно по рукам, на которые она опирается. Перед ней в тумане сотни столов и какой-то усатый господин - это видно по отражению в зеркале за ее спиной. Но она никого не видит - взгляд ее не фиксируется). От того, что мы смогли увидеть предварительный вариант, известная картина приобретает очень трагический оттенок - за счет потерянного взгляда. Это - не презрение к сидящим в зале бара (как можно было бы написать в советские времена. Там ведь сидят кормильцы этой женщины). Это - возможность отключиться и подумать о своем...
Ренуар. "Порыв ветра". Использован тот же прием, который сейчас можно увидеть на фотографиях, когда часть изображения для динамизма статического изображения, смазана. Невольно возникает мысль, что картина писана во времена первых опытов с дагерротипами и Ренуар, явно, видел неудачные фотографии со смазанными движением фигурами. Фотограф воспринял это как неудачу. А художник - как новое изобразительное средство. И не прогадал.
Дега. "Визит в музей". Эту картину нужно фотографировать прямо из задних рядов зала: на картине изображены парижанки XIX века в Лувре. Они чертовски устали и не стоят, а сидят перед картинами. Это очень забавно, т.к. мы тоже смотрим на них, и картина напоминает бесконечный коридор между двумя зеркалами...
Клод Моне. "Портрет повара". Повар выглядит столь аппетитно, что картина в равной степени может висеть на стенах крупнейших музеев, так и быть торговой маркой какой-нибудь пищевой фирмы (дарю идею безвозмездно).
Эдуард Мане. "Канал"("Канал Гранде в Венеции");. Потрясающая композиция горизонтальных гондол между полосатыми вертикальными швартовочными столбами. Представляю себе, как задыхался от восторга Мане, когда обнаружил этот пейзаж, если через сотню лет мы задыхаемся от восторга от его картины.
Клод Моне. "Тополя". (У Моне есть большая серия рисунков "Тополя на Эпте". Эпт - это река. А тополя нарисованы при различных освещении, погоде, настроении художника). Светлая кора тополей светится на фоне тяжелого неба. Понятно почему картинами импрессионистов восхищаются так много лет: самый неискушенный и невоспитанный ум хоть раз в жизни (уверен, что множество раз) видел что-то подобное, но у многих даже слов не находилось для описания увиденного (кроме:"У, Ё-о-о-о"). И тут находится гений, который не только видит, но и передает многим поколениям потомков мимолетное видение глазами, которые потухли много-много лет назад. И ничего не нужно объяснять... И не нужно говорить, что ты не дорос до понимания...
На основной экспозиции не менее интересно: занятно рассматривать картины, интерьеры, методы работы служащих музея и посетителей. В галерее много свежего воздуха. Не жарко, а даже немного прохладно. Никто не запрещает (как в музее Пушкина в Москве) носить с собой питьевую воду в пластиковой таре. В музее легко ориентироваться. Особенно, если вы берете себе аудиогида. Вместе с CD-плейером посетителю дается карта, краткие описания того, что вы должны увидеть.
Требуется некоторое время для осознания того, что картины вокруг - оригиналы, а не копии. Что к каждой из них касались руки, как правило, нищих при жизни гигантов.
Леонардо да Винчи настолько прославился своим экспериментаторством, что единственная в экспозиции его картина висит практически в полной темноте - есть опасность, что краски разрушатся на солнечном свету.
Странная картина Питера Брейгеля старшего - какой-то лев - вызывает благоговение только тем, что нам известны его более значимые картины.
Многие залы хочется проскочить сломя голову: обилие религиозных сюжетов - шикарно прописанных, но до боли канонических - не вызывают интереса. Радует Вермеер, обилие Дега и Моне. Все написано с таким жизнелюбием и таким контрастом лондонскому небу...
Мы видели оригинал ван-гоговских Подсолнухов. Они прекрасны в репродукции. Они чаруют в одном из многих оригиналов. Тут же - в Национальной галерее мы купили зонтик с репродукцией подсолнухов. В дождливый день они должны поднимать настроение.
Нас поразило обилие маленьких (6-7 лет) детей в Национальной галерее. Ребятишки не галдят, а смиренно сидят прямо на полу перед картинами и СМОТРЯТ, И СЛУШАЮТ училок. И у этих детей нет отвращения на лицах.
Но еще более нас поразила сцена, когда какая-то мадам возила по залам инвалида-колясочника. Он был парализованным. Единственная его живая рука поддерживала падающую голову. Уже это могло выдавить слезу из каменного сердца. Но это - не все. Женщина, которая сопровождала инвалида, слушала через наушники лекцию, записанную на оптический диск, и делала СУРДОПЕРЕВОД: паралитик был еще и глухонемым. Не важно кем он был по национальности, но это пример того милосердия, к которому нам нужно стремиться России.
Так же хочется увидеть в наших музеях скамейки без надписи "Не садиться" (скамейки, для тех, кто пришел в музей и устал от многочасовых хождений между картин). Такие скамейки я видел в Москве только в музее на Поклонной горе - музее, в котором большинство посетителей старше на 18 лет, чем экспонаты...
На выходе из галереи к Лизоньке подошла немолодая британская мадам и сказала ей: "Вам очень идет Ваш платок!" Это она оценила цветную шаль, которую Лизонька купила накануне вместе со шляпой на Оксфорд-стрит. И после этого говорят, что британцы замкнуты и снобы?
По Стренду и Флит-стрит мы долго шли до собора Сент Пол. До закрытия его на вечернюю службу оставался час.
Сент Пол - один из главных Пантеонов Британии. Здесь лежит верхушка британской аристократии и духовенства. Бесполезно лишь искать здесь Уинстона Черчилля. Его после отпевания здесь увезли в родовое поместье Бленхейм и похоронили рядом с отцом и старшим братом.
Но моей целью было побывать на могиле Кристофера Рэна - архитектора и строителя нового кафедрального собора. Старый собор сгорел во время Великого Лондонского пожара.
Собор впечатляет и снаружи и изнутри. Внутри - великолепные росписи и скульптуры, уходящий в небо свод купола. На фоне этого несколько несерьезно выглядят СУПЕРЛЕГКИЕ стульчики из тонких трубок, которые расставляют перед богослужением. На полах вдоль стен расположены люки с решетками, через которые видны освещенные подвальные помещения.
Мы обошли весь первый этаж по периметру, но так и не нашли могилу Великого Архитектора.
Оставалось минут 40 до закрытия, когда нам пришло в голову подняться на купол Сент Пола. Туда вели полированные ступени шириной два метра. Мы поднялись метров на 20, когда Лизонька сказала, что она дальше не пойдет. Дальше я пошел один.
На 30-м метре лестница привела к двери, которая вывела на внутренний балкон Галереи шепотов. Балкон идет по кругу центрального цилиндра собора. Перила у него каменные и достаточно высокие - не перевернешься. Люди внизу были очень маленькие. Но не это пугало: за сотни лет в полу балкона люди выдолбили ногами канавку глубиной сантиметров в 10-15. Возникала подленькая мыслишка: а вдруг этого достаточно для того, чтобы балкон рухнул? Именно сегодня. Именно сейчас.
Балкон собора спроектирован таким образом, что шепот с восточной стороны слышен на западной стороне балкона. Проход по балкону сделан для осмотра собора сверху и для того, чтобы разделить потоки поднимающихся и спускающихся посетителей. На противоположной стороне находится вторая дверь и лестница с деревянными, но уже нелакировоными ступенями.
Метров через 10 я увидел закрывающуюся дверь и с усилием потянул ее на себя: что за непорядки? Мною все оплачено! Я должен все увидеть!
Представляю себе лицо и богонеугодные выражения служащего собора, который старался удержать дверь с другой стороны! Это были двери служебных помещений.
Еще через пять метров очередная дверь открылась на внешний балкон. Будь это здание светским, я бы назвал эту территорию танцплощадкой. Сложно представить себе назначение этого сооружения. По внешнему балкону проходим к двери на противоположной стороне. Начинается подъем по винтовым лестницам. Они достаточно короткие - метра по 2.5-3. Но их много. ОЧЕНЬ МНОГО. Впереди тащатся три толстые немки. В голове щелкают четыре мысли:
- Кончится ли когда-нибудь это восхождение?
- А вдруг внутренний купол обрушится?
Кстати! Куполов в соборе три. Они вложены один в другой как матрешки. Внутренний - сферический, средний - конусовидный, внешний - яйцевидный. Обрушений куполов пока не наблюдалось. По крайней мере, в день нашего посещения.
- Зачем я сюда полез?
- А вдруг немкам станет плохо?
Они остановятся, уцепятся мертвой хваткой за перила и... Лестница такая узкая, что обойти их невозможно. А сзади меня подпирают французы!
Немки успешно протолкнулись к вершине внешнего купола, где начинался наиболее сложный участок пути - прямая каменная лестница с НУ_ОЧЕНЬ узкими ступенями. Проход был таким узким, что проходить его пришлось, выставив одно плечо вперед. Как же шли немки?
Дверь открылась на крохотный балкончик вокруг верхнего цилиндра собора. Ужасно, но пацанята непонятной национальности (идиотизм интернационален) с диким гиканьем подпрыгивали на балкончике, пытаясь его обрушить. Я в полуобморочном состоянии посмотрел вниз на Темзу и Флит-стрит...
Потом был долгий путь вниз и поиски Лизоньки. Ей внизу было скучно. Могилу Великого Архитектора она не нашла. Спрашивать местных она тоже почему-то не хотела... Пришлось изощряться мне. Я понимал не более 30 процентов словесного потока, но делал уверенное лицо и "Верным путем идете, товарищи" повел нас в подвальное помещение собора.
Там, в отличие от главного зала, было очень светло. Оказывается, именно это помещение было видно сверху через люки в полах. Вот где было интересно, если так можно говорить о кладбище!
Если честно, испытываешь некоторый трепет, когда находишься рядом с могилой Нельсона или Веллингтона. Интересно, что на некоторых могилах лежащие скульптурные изображения были с явными физическими недостатками. Наученные примером Венеры Милосской, мы вначале подумали, что фигуры побились при катаклизмах. Но потом подумали, что может это актуальный вид покойников при положении в гроб.
Мы несколько раз пробежали по подвалу, но нигде не увидели могилы Рэна.
Наконец я не выдержал и буквально за руку схватил какого-то священника. Надо было видеть его радостное лицо, когда он понял, что какой-то дикий континенталец пытается найти их Великого Сэра! Он повел нас полутемными коридорчиками в угол, который мы своей волей не обнаружили бы. Там было сумрачно, могила была вровень с полом. Памятная надпись была и на полу и на стене. Рядом с могилой на стене буднично висела чугунная батарея.
Священник благостным голосом сообщил нам, что сэра Кристофера похоронили прямо под крестом купола собора...
Я набрался смелости и спросил его: "А сэр Френсис Дрейк тоже здесь похоронен?" Священник засмеялся и ушел.
Только в Москве я узнал, что Френсис Дрейк умер в 1596 году - за много десятилетий до начала строительства собора.
С чувством исполненного долга мы покинули стены собора, где могилы великих британцев соседствовали с банальным буфетом для измученных поиском могил посетителей. Между ними был один шаг и кованая решетка.
Мы крепко устали. Думать о возвращении пешком было тягостно.
Мы сели на автобус и Лизонька, которая планомерно ломала мой языковой барьер, послала меня за билетами. Я трижды просил кондуктора дать мне два билета до Мраморной арки Гайд-парка. Трижды он меня отфутболивал длинной тирадой, из которой я понимал лишь, что я могу заплатить потом. Мы с Лизонькой и в России ревностно следит за правильностью оплаты проезда. А уж в Лондоне с их строгостями...
Кстати! В Лондоне штраф за безбилетный проезд - 5 фунтов, а за курение в салоне - 1000 фунтов. До сих пор не верю своим глазам.
Лишь когда автобус по какой-то причине окончательно остановился на Трафальгарской площади и кондуктор в очередной раз сказал, что примет у меня оплату в следующий раз (когда автобус будет ехать до Мраморной арки), я прослезился, но не облобызал его из классовых предрассудков. До нужного места мы ехали в другом набитом битком автобусе.
В ожидании автобуса мы развлекались невиданным в России аттракционом: читали на электронном табло сообщения о прибытии автобусов: "Автобус №15 прибудет через 10 минут...", "Автобус №15 прибудет через 5 минут...", "Автобус №15 прибудет через 2 минут...", "Автобус №15... Опаньки... прибыл..."
На верхнюю палубу нас не пустили - там не было сидячих мест, а стоять нельзя. На нижней палубе народа было битком - как в России, а не 3-5 стоячих, как о том написано в книгах о лондонских нравах.
Перед Педдингтоном в автобус вошли двое полицейских и пошли вдоль автобуса с расспросами пассажиров. Я решил, что это особая проверка билетов, но полицейские искали пропавшую двухлетнюю девочку. Такое я также видел впервые в жизни, и следующий раз захотел увидеть что-либо подобное в исполнении российских милиционеров.
Из автобуса мы на правах старожилов выпрыгнули прямо на ходу на повороте на Крэйвен роуд.
Кстати! В средствах массовой информации промелькнули сообщения о том, что британцы решили отказаться от одного из символов Британии - двухэтажных автобусов Roadmaster, в которые можно было садиться на ходу и выходить из него через открытую заднюю площадку, не дожидаясь остановки. О, времена! О, нравы!