Хроники
   Жакко

Ссылки на предыдущие и последующие части:
Старый Маяк. Часть 1: "Тёмкино утро"
Старый Маяк. Часть 2: "Исход"
Старый Маяк. Часть 3: "В пути"
Старый Маяк. Часть 4: "Почти пришёл"
Старый Маяк. Часть 5: "У цели"
Старый Маяк. Часть 7: "Домой!"
Старый Маяк. Часть 8: "Home, Sweet Home"

---

"Пленник стихии"

Я оказался в кромешной темноте. Тусклый-тусклый свет пробивался откуда-то справа сверху. Вероятно, там было окно, но с течением времени оно настолько загрязнилось, что свет почти не пропускало. Возможно, в солнечную погоду от него и был какой-то толк, но в такую, которая была за стенами моего убежища, толку от такого окна ждать не приходилось.

Я немного постоял, прислонившись спиной к стене. Сердце колотилось. Дыхания не хватало. Я стоял, шумно хватая ртом застоявшийся, затхлый воздух. Нужно было отдышаться, привести мысли и эмоции в порядок, да и глаза за это время должны были привыкнуть к темноте. К тому моменту, когда глаза начали различать контуры крупных предметов, стоявших в помещении, я понемногу успокоился. Что бы окончательно привести себя в чувство, я достал из внутреннего кармана куртки фляжку, и сделал маленький глоток виски. Жидкость обожгла нёбо и горло, и голова тут же прояснилась. Хоть физически я устал очень сильно, но морально я был уже спокоен, и способен к осмысленным действиям.

Поскольку непогоду мне предстояло переждать здесь, то, прежде всего, нужно было закрыть дверь, а потом осмотреться. Из источников света у меня была только зажигалка и пара салфеток, в которые был завёрнут бутерброд. Этого должно было хватить на то, что бы в общих чертах ознакомиться с окружающей обстановкой.

Я ухватился за ручку двери, и дёрнул что было сил! Дверь, протяжно заскрипев, с глухим стуком закрылась, разом обрубив поток звуков, бушующей снаружи, стихии.
Дверка-то и вправду оказалась массивной. Сделана была из единого куска дерева, скорее всего дуба, толщиной примерно сантиметров шесть-восемь, точнее сказать затрудняюсь. Однако, за десятилетия безнадзорности дерево от влаги, солнца, ветра, морозов, жары и прочего, основательно повело, дверь видимо просела, и как результат её заклинило. Только потом я понял, что мне только чудо, и порция адреналина в кровь помогли её хоть немного приоткрыть.

Глаза уже достаточно привыкли к темноте, что бы различить нечто похожее на винтовую лестницу. Я нащупал ногой сумку, валявшуюся на полу. Запустив её недра руку, я нащупал свой бутерброд. Руки тряслись, толи от напряжения, толи от усталости. Развернув салфетку, я скрутил её в жгутик. Как только я щелкнул зажигалкой, темнота резко сгустилась вокруг маленького источника света. Я поджёг скрученную салфетку, и начал осматривать своё убежище. Судя по слою пыли на каменном полу, тут уже много лет не ступала нога человека. Слева от двери на стене зиждилась вешалка, на которой ещё висела какая-то одежда. Толи фуфайки, толи штормовки. Над вешалкой находилась полка, и вот на этой полке было то, что меня очень сильно заинтересовало. На ней стоял ряд из пяти керосиновых лам, покрытых толстым слоем пыли и паутины. Вероятность того, что хоть одна из них работает, практически равнялась нулю. За то время, что они тут стоят, любой керосин бы испарился. Но, чем чёрт не шутит? А вдруг? Может быть кто-то когда-то их основательно заправил, и основательно же завинтил крышки? Я начал доставать лампы по одной, и трясти их, в надежде услышать в их чреве хоть какой-нибудь всплеск.

Первая – тишина. Вторая – тишина. Третья … нет … тоже тихо. Четвёртая … нет. Пятая … ноль. На краю полки вижу что-то … Но, к этому времени салфетка закончилась. Лихорадочно достаю вторую, а рассыпающийся бутерброд перекладываю во внутренний карман сумки. Когда загорелась моя вторая импровизированная лучина, я на краю полки рядом с пустыми лампами обнаружил что-то завернутое в засохшую до состояния яичной скорлупы газету. На моё счастье это оказались свечки. Обычные свечки. Я уж и не помню, когда я последний раз так радовался.

Я тут же попытался зажечь одну из них. С третьей попытки мне это удалось. Наконец-то у меня был хоть в какой-то степени “долгоиграющий” источник света! Наконец-то я мог осмотреться! В данный момент мною двигало чисто практическое любопытство, а не любопытство первооткрывателя. Мне было необходимо найти место, где я мог бы отдохнуть, согреться, перекусить, пополнить силы, а уж потом можно было и осмотреть маяк. Кроме того меня волновало, как долго будет бушевать непогода. Ведь если я к вечеру не появлюсь в пабе, люди забеспокоятся, поскольку, кроме кота-Тёмки, ни кто не знает, куда я пошёл.

На стене слева от двери торчали несколько здоровенных рубильников, и висели какие-то затянутые лохмотьями паутины приборы с напрочь запылёнными циферблатами. Жгуты кабелей от них уходили частью под пол, частью куда-то вверх. Прямо от двери под винтовой лестницей был небольшой закуток с табуреткой, и небольшим столиком, на котором в беспорядке лежали какие-то заржавленные инструменты. Рядом со столиком стояла пара резиновых сапог, ведро, и стопка эмалированных тазиков. На гвоздике висела жестяная ванна. Чуть левее ванны к стене был прикручен допотопный умывальник, и мыльница с куском рассохшегося мыла. Умывальник был пуст. Радом на вешалке висело тёмно-серое от пыли и времени полотенце. Было ещё что-то, но меня это уже не интересовало.
По логике, если служитель оставался тут на смену, то он должен был где-то отдыхать. Должна же быть тут что-то, на что можно было прилечь. Но, тут ничего такого не было. Я не знаком с конструкцией маяков, но по логике, нечто подобное должно было быть где-то выше.

Закончив беглый осмотр здесь, я, прихватив пакетик со свечками, ступил на винтовую лестницу, и начал тихонько подниматься. Вот тут я, наконец, увидел окно, которое прежде мне показалось призрачным. Оно и на самом деле было грязным, но не настолько, чтобы совсем не пропускать свет. Просто за окном было темно. Видимо, те черные тучи, что я видел на горизонте, будучи у основания маяка, таки доползли до этого места. Детали рассмотреть сквозь мутное стекло не представлялось возможным. Поэтому, я просто направился дальше вверх по лестнице. Мне казалось, что я поднимался бесконечно долго. Я всё ждал, что именно этот поворот окажется последним, но серпантин лестницы всё вился и вился.

Наконец, преодолев очередной виток винтовой лестницы, я, окончательно запыхавшийся, на подгибающихся ногах вывалился в какое-то небольшое, тесное помещение. Приборов тут уже видно не было, зато под окошком стоял маленький письменный столик о двух ящиках со стулом, а почти вплотную к нему примостилась низкая продавленная кушетка. Чуть правее виднелась почти вертикальная лестница, которая упиралась в закрытый люк. Надо ли говорить, что всё это было покрыто толстым слоем пыли? Вообще-то я думал, что в маяках винтовая лестница ведет прямо к фонарю на его верхушке. Но я, в силу своей полной, непроходимой дремучести в этом вопросе, сильно ошибался. И это было весьма кстати.

На столике лежала аккуратная стопка каких-то тетрадей или дневников, чернильница без чернил и пресс-папье без промокашки. Чуть левее к стене была прибита маленькая книжная полка, на которой стояло несколько толстых книг, похожих на справочники, и смешная глиняная статуэтка разухабистого моряка с пивной кружкой в руке. Но меня больше всего заинтересовала кушетка, на которой лежал пыльный брикет сложенного одеяла. Подушки не было. Насколько я понял, чего-либо такого, где можно было бы развести огонь и обогреться, тут не предусмотрено. Ни камина, ни буржуйки. Видимо в семидесятых годах тут обогревались и готовили пищу посредством электричества, а поскольку последнее тут, вероятнее всего, сейчас отсутствовало, то для обогрева у меня выбор был невелик.

Поскольку, мой “прикид” и так был уже достаточно грязен, то поднимать облака пыли в тесном помещении в попытках протереть мебель я посчитал излишним. Поэтому я просто уселся на пыльный стул, воткнул свечу в пустую чернильницу, и, повесив мокрую куртку на спинку стула, решил немного перекусить. Глядя на кушетку, я подумал, что спать на ней мог только человек, чей рост ниже среднего, поскольку всем прочим спать на таком коротком и узком ложе было бы весьма неудобно. Видимо, вахты тут были не очень длинными, иначе служащий рисковал остаться горбатым на всю жизнь.

В поисках чего-нибудь, что можно было бы подстелить на стол, я начал шуровать по ящикам стола. Их было немного. Целых два. Первый был набит всяким канцелярским барахлом, во втором лежали папки с бумагами. Я вынул одну из папок, полистал бумаги, ни черта не понял, и, вынув пару верхних листов, положил их на стол. Подняв с пола сумку, я достал из неё термос, а из кармана куртки фляжку с остатками виски. С бутербродом вышла небольшая заминка. Уж больно руки у меня были грязные. Вот тут, мокрые носовые платки, которыми я давеча так часто протирал очки, оказались как нельзя кстати. Я налил ещё вполне горячий кофе в крышку от термоса. Аромат кофе, стремительно протаранивший затхлый воздух давно нежилого помещения, чуть не сбил меня со стула.

Вдруг стало даже как-то уютно, и в определённой степени романтично. Я даже на минуту перестал трястись от холода, пытаясь осознать значимость происходящего. Ну, ещё бы! Я сижу за пыльным столом в старом заброшенном маяке, и пью ароматный кофе при неярком, блуждающем свете свечи, а за окном бушует непогода. Куда уж романтичней! Для завершения картины не хватало только сундука с сокровищами. Но, чего не было, того не было.

Достав относительно чистыми руками из кармашка сумки свой порядком потрёпанный бутерброд, я приступил к трапезе. Друзья мои! Более вкусного бутерброда я не ел ни до, ни после описанных мною событий! Понятно, что пара кусков ветчины с хлебом и зеленью были не в силах утолить мой зверский аппетит, зато кофе в термосе было еще чашки на три с рюмочкой.
Немного перекусив, я налил вторую чашку-крышку кофе. Поболтал в воздухе фляжкой со спиртным, слушая, как там плещутся остатки виски, и стуча зубами об её горлышко, сделал небольшой глоток. Стало немного теплее. По крайней мере, дрожь унялась. Я сделал ещё глоток виски, и отложил фляжку, решив, что оставшееся нужно оставить в качестве НЗ. Порывшись в кармане куртки, я достал помятую пачку сигарет и обнаружил, что хотя сама пачка была сырой, сигареты внутри неё были вполне сухими, что радовало. Я отхлебнул горячего кофе, закурил сигаретку, и, расплывшись по стулу, окончательно расслабился. В качестве пепельницы я использовал какую-то оловянную плошку непонятного назначения.

Нет, ну конечно мне приходилось перекусывать в разных необычных местах, в заброшенных домах, в разрушенных замках, в старых фортах, но это место было самым необычным из всех. А если учесть ещё и обстоятельства, приведшие меня сюда, то этот “перекусон” очевидно запомнится мне очень и очень надолго.

Так и сидел я на пыльном стуле, прихлёбывая кофе, в кругу зыбкого света, рождённого, маленьким лепестком огня, балансировавшим на тонком фитильке свечи. За стенами был слышен гулкий шум прибоя. Замурзанное стекло в окошке мелко вибрировало от напора ветра с дождём, а мне было сухо, и не скажу что тепло, но вполне комфортно. Я не знал сколько прошло времени с того момента, когда я начал ломиться в дверь маяка, да и не думал я о времени в тот момент. Я даже напрочь забыл, что у меня есть часы. Я просто отдыхал, и наслаждался тем, как я удачно спрятался от непогоды.
По мере того, как проходил мандраж, просыпалось любопытство, и я всё чаще бросал взгляд на лестницу, и на люк над нею. В конце концов, я не выдержал, накинул куртку и, подхватив чернильницу с торчащей из неё свечкой, вознамерился взобраться наверх. Квадратная крышка люка поддалась легко, и с глухим стуком упала куда-то в темноту. Вначале я просунул в отверстие люка руку со свечой, дабы знать, куда я лезу. Ничего не увидев, выбрался наверх, и оказался в ещё одном помещении, но на этот раз пустом. Тут не было мебели, а на стенах виднелись лишь квадратные следы от каких-то приборов, крючки с намотанными на них верёвками, какие-то железяки, назначение которых мне было неведомо, и обрывки кабелей.

Из знакомых мне предметов, здесь была лишь лестница, такая же, по какой я забрался сюда. Люк, к которому она вела, был несколько шире, чем тот, через который я только что пролез. В стене виднелась закрытая на засов дверь. Насколько я понял, дверь вела на смотровую площадку, а люк в стеклянный колпак маяка. Поскольку, я пока не горел желанием выходить наружу, я, поставив свечку на пол, снова полез вверх. Крышка люка и на этот раз поддалась легко, и я вылез в самое сердце маяка – в его стеклянный колпак, где по центру, должна была быть лампа. Исходя из моих скудных познаний (ведь до этого момента я ни разу не был внутри маяков), я полагал, что эта лампа должна была быть более чем необычной. Нечто такое футуристическое. Фокусирующие свет линзы там, или зеркала какие-нибудь, или и то и другое, короче не знаю что, но что-то необычное. Но, увы, ничего подобного там не было. Там было пусто. Видимо подобные лампы, или линзы, или чтобы там ни было, имело определённую ценность, и власти решили, прежде чем маяк забросить, наиболее ценное с него снять и увезти. Ну, что-ж … логично.

После темноты помещений маяка и света свечи, мне показалось, что тут было очень светло. Небо было сплошь покрыто тёмными тучами, по стёклам колпака молотил крупный дождь, порывы ветра были настолько сильными, что казалось, будто он дует со всех сторон одновременно. Море внизу бушевало немилосердно. Вглядываясь в горизонт, где море и затянутое облаками небо сливаются воедино, теряешься взглядом в открывающейся шири. Создаётся впечатление полёта. Вдруг в памяти всплыли, сначала зыбко, неясно, несмело проявляясь как изображения на фотобумаге, давно забытые, заброшенные на задворки памяти, строки, из прочитанного некогда сборника стихов Ивана Бунина:

В пустой маяк, в лазурь оконных впадин,
Осенний ветер дует — и, звеня,
Гудит вверху. Он влажен и прохладен,
Он опьяняет свежестью меня.

Остановясь на лестнице отвесной,
Гляжу в окно. Внизу шумит прибой
И зыбь бежит. А выше — свод небесный
И океан туманно-голубой.

Внизу — шум волн, а наверху, как струны,
Звенит-поёт решётка маяка.
И всё плывёт: маяк, залив, буруны,
И я, и небеса, и облака.

Романтично, но неуместно. Пора было от романтики возвращаться к прозе жизни. Я тут застрял.

Я прошел по кругу и попытался посмотреть на мол. Можно ли по нему пройти? Может я зря тогда запаниковал? К сожалению, для того, что бы увидеть то, что я хотел, надо было не в колпак лезть, а через дверь выйти наружу на смотровую площадку. Но в такую погоду это мне казалось безрассудным. Однако часть мола была всё-таки видна, и зрелище было, скажу я вам, безрадостное. Его напрочь захлёстывали каскады волн. Там, где раньше была мощенная брусчаткой дорожка, теперь пенились волны. О том, что творилось у порога маяка, я и думать не смел. Оставалось надеяться, что дверь я закрыл достаточно плотно. Было понятно, что пока погода не утихнет, пути назад не будет. Беспокоило лишь то, сколько времени продлится непогодь, ведь из еды у меня были только остатки кофе и пара глотков виски.
Лучше бы я сюда не лез. Настроение упало ниже плинтуса. Удручённый увиденным, я спустился вниз и, подобрав с пола свечу, через люк проследовал в своё убежище. И вот тут я впервые за это время посмотрел на часы. Из-за большого количества событий мне казалось, что прошло уже очень много времени, но на часах было всего лишь час с хвостиком. Я вышел из дома в восемь утра. Путь от двери дома до крыльца маяка занял приблизительно три с половиной часа, может чуть больше. Значит на осмотр “достопримечательности” и “перекусон” у меня ушло около полутора часов. Я немного успокоился. Была надежда, что такая непогодь продлится недолго.

Я снял сырую куртку, и, вывернул её наизнанку, повесил на спинку стула. Мне хотелось, что бы она хоть немного просохла. Поскольку источников тепла у меня не было, я решил использовать все оставшиеся у меня свечи. Тепла от них не много, но на безрыбье и рак рыба. Я разложил на полу рядом с курткой ещё несколько листов бумаги, и поставил на них оставшиеся четыре свечки. Теплее не стало, но зато стало значительно светлее. Я сел на кушетку, и развернул лежавшее на её краю пыльное одеяло. Та его часть, что была на открытом воздухе, затвердела до плотности картона, но материал, остававшийся внутри, был ещё вполне пригоден. Я завернулся в одеяло и, опёршись на стену, постарался устроиться поудобнее.

Постепенно мне стало значительно теплее, и я начал обращать внимание на мелочи. Например, на стене виднелся причудливый след от чего-то, что когда-то там висело. Вероятнее всего это были часы. Стыки в раме окна были замазаны оконной замазкой, которая затвердела и потрескалась от времени. Видимо, служителю тут было не очень уютно, и он решил обезопасить себя от сквозняков. На полу рядом со столом стояло прислоненное к стенке зеркало, а в нём отражался какой-то ящик, стоящий под кушеткой. Но, я основательно пригрелся, и заглядывать под кушетку мне уже не хотелось. Я решил отложить это на потом. Но, моя фантазия уже разыгралась, и я начал представлять, что там лежат какие-нибудь бумаги, или личные вещи последнего смотрителя маяка, или что-то очень и очень ценное.
За стенами гулко бесновалось море. Ветер бросал охапки дождя в оконное стекло. Как там кот-Тёмка? Скоро уж два часа. Пойдёт ли он беспокоить Пса в такую погоду? Я ещё фантазировал, когда постепенно предметы и окружающая обстановка поблекли, стали зыбкими, и я под аккомпанемент разгулявшейся погоды не заметил, как задремал.

Листаем дальше...